Операция «улыбка»: кто в России возвращает детям мимику?

Движение вперед.

Клиника доктора Новикова называется «Мотус». На латыни это означает движение.

«Поскольку в моей работе все выстроено вокруг восстановления движения, я посчитал, что это короткое запоминающееся название подойдет для клиники», — говорит Михаил Леонидович.

Центр, который открыл микрохирург, расположен вдали от туристических маршрутов столицы Золотого кольца — спальный район, окраина города. Свою малую Родину доктор не захотел променять ни на Москву, ни на Питер, ни на американский Норфолк.

Выступая перед коллегами на съезде Британского общества пластических хирургов несколько лет назад, русский реконструктивный микрохирург свою первую лекцию начал с того, что показал присутствующим карту России, а на ней — небольшой город Данилов в Ярославской области.

«Иностранцы о России знают мало и всегда задают мне один и тот же вопрос: вы из Москвы или из Санкт-Петербурга? Я решил показать, что у нас есть и другие города: вот — Данилов, я здесь родился, а через улицу жила девушка, которая стала моей женой. В 60 километрах — Ярославль, здесь я учился в медицинском институте и теперь работаю».

Именно в Ярославле Михаил Леонидович — лауреат премии «Призвание» — сделал первую в России операцию ребенку с синдромом Мёбиуса (при этой патологии у пациента полностью парализованы лицевые мышцы и отсутствует мимика). Именно сюда вот уже более десяти лет приезжают лечиться люди из разных концов России, Германии, Израиля и Арабских Эмиратов. То, что акушерские параличи, синдром Мёбиуса и другие неврологические недуги лучше всего оперируют именно в Ярославле, у доктора Новикова — общепризнанный факт, ведь доктор Новиков — ученик пионера реконструктивной микрохирургии, американского врача Джулии Терзис.

«РАДИ УЧЕБЫ ПРИШЛОСЬ ПРОДАТЬ ГИТАРУ»

Родители доктора имели отношение к хирургии лишь как пациенты: папа – госслужащий, мама – инженерно-технический работник. А он, со школы подававший надежды и в футболе, и в музыке, и в математике, почему-то взял и пошел в медицину.

«Когда-то я играл на гитаре блюз и даже руководил школьным ансамблем. Потом перешел во взрослый коллектив. В Ярославле была рок-студия Анатолия Шельпанова. Я туда пришел и был даже на фоне ярославцев не так уж и плох. Увлечение было сильное, но пришлось выбирать: медицина или музыка. В начале второго курса я продал гитару и все, что меня связывало с музыкой. За неделю не осталось ничего, что бы провоцировало отвлекаться от учебы».

У Михаила Леонидовича, который когда-то ради медицины на целых 25 лет забросил музыку, теперь больше десятка гитар в коллекции. А еще он участник джазового проекта «Дело врачей», созданного известными врачами и музыкантами Вадимом и Станиславом Майнугиными. Среди тех, с кем Новиков выступал на одной сцене — известная певица Этери Бериашвили и выдающийся отечественный джазовый гитарист Алексей Кузнецов.

«ЯРОСЛАВЛЬ — УНИКАЛЬНЫЙ ГОРОД ДЛЯ ИСТОРИИ МИКРОХИРУРГИИ»

Михаил Леонидович показывает в телефоне черно-белое фото, на котором студент Новиков помогает в эксперименте по пересадке мышечного лоскута. Сосредоточенность на учебе дала свой результат: к окончанию института Михаил Новиков уже много раз ассистировал на плановых операциях, связанных с микрохирургией. Сначала была реплантация пальцев, кистей, стоп.

Кстати, именно в Ярославле группа хирургов (в составе академика Новикова Юрия Васильевича и профессоров Миначенко Владимира Константиновича и Ключевского Вячеслава Васильевича) провела первую в СССР реплантацию (приживление) конечности. В провинциальном городе, который не дотягивал даже до «миллионника», по приказу Минздрава СССР в 1984 году был открыт Центр микрохирургии.

«Я только пришел в кружок СНО на кафедре оперативной хирургии и топографической анатомии, где шли экспериментальные работы в области микрохирургии, а этот центр уже существовал. Было распределено оборудование, получили микроскопы, инструменты, шовный материал. Мой учитель, профессор и лауреат Госпремии в области микрохирургии Владимир Миначенко, уже тогда начал развивать реконструкции плечевого сплетения в Ярославле. Лечение повреждений плечевого сплетения, которые ведут к драматическим нарушениям функции руки, является самым сложным разделом хирургии нервов, особенно в случаях тотальных параличей. И даже сегодня тех, кто хорошо оперирует пациентов с тотальными параличами при повреждениях плечевого сплетения, меньше, чем гонщиков «Формулы 1»».

Чаще всего операции на плечевом сплетении делается взрослым пациентам после ДТП — в этом случае шансы на восстановление без помощи хирурга ничтожно малы. Маленькие же пациенты обычно попадают к Михаилу Новикову с «акушерским параличом», когда травма происходит во время родов. Бывают легкие формы паралича, когда все восстанавливается само, а бывают тяжелые, когда нерв отрывается от спинного мозга. Спонтанное восстановление при легких формах наблюдается в 80% случаев.

«МЕДИЦИНСКИЙ ЦЕНТР — ЭТО ВАМ НЕ СУПЕРМАРКЕТ»

Десять лет подряд доктор Новиков заходит в операционную в одних и тех же счастливых туфлях. Поэтому их уже неоднократно ремонтировали сапожники. А еще он смотрит на фазы Луны, планируя микрохирургическую пересадку мышечных лоскутов. И избегает выполнять эту операцию в полнолуние (и этому есть научное объяснение).

«Мотус» начинался с 18-метрового офиса, который Михаил Новиков арендовал в другом медицинском центре. Теперь это больше 700 квадратных метров: полноценная поликлиника и реабилитационный центр. Операции проводятся на базе детского стационара, оснащенного всем необходимым для лечения детей от младенческого до подросткового возраста, а в «Мотусе» организован высокоспециализированный мультидисциплинарный прием пациентов с патологией периферической нервной системы. Каждого пациента обследуют неврологи, ортопеды, реабилитологи и специалисты функциональной диагностики, выполняющие нейрофизиологические исследования и УЗИ нервов, сосудов, суставов. И на каждом этаже — шкафы, полные погремушек и неваляшек.

«Наша хирургия не требует какого-то особенного супероснащения: мы используем операционный микроскоп, микрохирургические и обычные хирургические инструменты. Казанский завод, например, производит очень хорошие микроинструменты, а качественно сделанная немецкая оптика вообще служит десятилетиями».

Михаил Новиков и сейчас оперирует своих пациентов с помощью микроскопа Карл Цейс 1989 года производства и считает, что главное в его профессии — навыки, хирургическое искусство и командная работа.

«Мы все идеологически на одной волне. Медицина — это то, чем мы все зарабатываем на жизнь, других источников дохода у наших врачей нет. Но идея заработка никогда не была и не является главной в работе нашего центра. Если у операционного стола стоит анестезистка, то и ее тоже волнует, что будет после операции. Она, так же как и хирург, интересуется судьбами пациентов и осознает, какой вклад вносит в общее дело. Я не понимаю, как медцентр можно открывать без идеи помогать пациентам. Это же не супермаркет».

За идеей, которая объединила 17 ярославских врачей, Михаилу Новикову пришлось когда-то лететь через океан.

«Я СЛОВНО ЗАПУСТИЛ СЕБЯ В КОСМОС»

В 2001 году Джулия Терзис попросила своего нового стажера из России написать на листке перечень сделанных операций и того, что он умеет в операционной. Прочитала — и не поверила.

Михаил Новиков много месяцев переписывался с офисом американского врача прежде чем «запустить себя в космос» — так он говорит о поездке в Америку. В России осталась жена и пятилетний сын. Он смог забрать их к себе лишь через год.

«Я стал самым высокооплачиваемым студентом в 25-летней истории программы обучения микрохирургии (fellowship). Но начинал я у Терзис с зарплатой в тысячу долларов в месяц. А пока мне оформляли лицензию — она мне и вовсе не платила. Я проедал свои накопления, которые привез из России, и жил в общежитии при баптистской церкви: это была келья с кроватью за 300 долларов. Лупы нужно было покупать за свой счет, и я взял их в рассрочку на три месяца. Я оказался не в своей стране, с чужим языком (я и английский язык начал учить лишь на третьем курсе института), в совсем других условиях работы. Морально было непросто. Мне помогло то, что я до этого прошел и спорт, и армию. Джулия Терзис была жестким человеком. Американцы проходили у нее обучение за год, иностранцы — за два. А я был с ней три года. Потом она представляла меня так: это Майк, он со мной три года провел. Собеседник обычно смотрел на меня с изумлением: «ТРИ ГОДА?!» Они знают, что Терзис — это подготовка уровня морских пехотинцев».

Кстати, в армии Михаил Леонидович служил в медицинском отряде специального назначения. После такого никакая стажировка у Джулии Терзис не страшна.

В Норфолке (штат Виргиния) Михаил Новиков ассистировал доктору Терзис на самой продолжительной в его практике операции, которая длилась 32 часа. В Ярославле ему случалось оперировать и по 20 часов при необходимости. Но вот такие масштабные операции обычно делятся на два этапа. Обычная длительность операций по реконструкции плечевого сплетения у взрослых 10-12 часов, у детей всего 5 часов.

«Мы должны каждый день заходить в операционную не уставшими, а свежими. Это касается и анестезиологов, и медсестер. Чем делать 24-часовую операцию, лучше разделить ее на две 12-часовые с интервалом в неделю».

Но это сейчас — так. А сначала все было непросто…

«КАЖДУЮ СУББОТУ Я ЖДАЛ ПАЦИЕНТОВ»

«То, что ты приехал из Америки, где учился у всемирно известного профессора, не делает автоматически из тебя специалиста, к которому в первую очередь направляют пациентов другие врачи. И это не значит, что о тебе сразу узнают пациенты и все поедут в Ярославль из других регионов. В 2004 году я вернулся из Америки и продолжил делать то, что я делал и до Америки. Еще у меня были бесплатные консультации. Тогда не было никаких электронных баз данных, поэтому мы подняли базы по акушерскому параличу и нашли пациентов, которым могли помочь… Взяли список пациентов в детской больнице, распечатали его на матричном принтере (помните такие?), выяснили адреса и начали отправлять родителям письма: мы ждем вас в 9 утра каждую субботу в таком-то месте».

Прошло еще два года — и местные газеты опубликовали новость об уникальной, первой в России операции, которую ярославский хирург Михаил Новиков провел девочке с синдромом Мёбиуса.

«До этого я не делал пересадок лоскутов пациентам с синдромом Мёбиуса, но у нас уже был опыт пересадки лоскутов на лицо при других состояниях, то есть как хирурги мы были технически готовы. Я обратился к доктору Терзис с просьбой приехать и помочь в первой операции. Она согласилась, и мы сделали это — впервые в России. Одну сторону лица оперировали вместе с доктором Терзис, а вторую, через несколько месяцев — уже самостоятельно, с командой местных врачей».

Синдром Мёбиуса считается редкой патологией и диагностируется у одного из 50 тысяч новорожденных. Как правило, у таких детей нет мимической мускулатуры с обеих сторон лица. Поэтому требуется двусторонняя реконструкция мимики с интервалом около трех месяцев между этапами. К 2023 году во всем мире выполнено более 80 микрохирургических пересадок мышц с целью восстановления мимики при врожденном и приобретенном лицевом параличе. На сегодняшний день доктор Новиков со своей командой прооперировал около 40 пациентов с синдромом Мёбиуса (что уже на 12 больше, чем у его учителя на момент их совместной операции в Ярославле!).

«Встречают-то все еще по одежке и по лицу. Внешность человека и его способность реагировать на окружающую обстановку — это то, на что всегда обращают внимание. Если лицо амимично, то люди думают, что человек интеллектуально неполноценен. Возвращая мимику, мы возвращаем пациенту и незаменимый инструмент общения. Однако хирургия для «мёбиусов» — лишь одна из опций. Эти дети нуждаются в полноценной социальной реабилитации и в поддерживающей семье. Если основная идея родителей — после операции сразу получить «обычного, нормального» ребенка, которого они не будут стесняться и будут думать, что он такой же, как и все, то этого не случится. Надо принять, что вы живете с особенным ребенком и основная задача — интегрировать его в общество. Но, конечно, с операцией это будет сделать проще».

Оперировать детей с лицевым параличом доктор советует до смены социального окружения, то есть до школы.

Наш фонд не раз открывал сборы для подопечных с лицевыми параличами. И каждый раз мы не устаем объяснять: эта операция может и не спасает жизнь в буквальном смысле, но без нее ребенку будет почти невозможно социализироваться.